Реклама на сайте Связаться с нами
Твори видатних українських письменників

Богдан

Євген Гребінка

СЦЕНЫ ИЗ ЖИЗНИ МАЛОРОССИЙСКОГО ГЕТМАНА ЗИНОВИЯ ХМЕЛЬНИЦКОГО

На главную
Твори видатних українських письменників
Життя і творчість українських письменників
Скорочені твори українських письменників
Невыразимо хороша
Сидит жена Барабаша.
Ей жарко, душно ей одной,
Моей голубке молодой,
И недоверчивость, и страх
В ее пленительных очах,
И страстью налитая грудь
Дрожит и силится вздохнуть...
Она сидит и мужа ждет.
Стучится кто-то у ворот:
Собака лаем залилась,
Другая к ней отозвалась;
Поднялся на ноги весь двор,
И падает с ворот запор;
И вот въезжает наконец
На двор от гетмана гонец.
Коня от посланца берут,
И к пани посланца ведут.
«Где муж мой? Что с ним?» — «Ничего!
Меня прислал он для того,
Чтоб вашу милость известить,
Что бог его еще хранит.
Да приказал мне взять от вас
Последний короля указ,
Который он велел скрывать
И никому не объявлять;
Для верности ж моих речей
Гетман прислал с руки своей
Свое гербовое кольцо».

Бледнеет гетманши лицо...
В кольце был камень дорогой,
На нем искусною резьбой
Изображен гетмана герб:
Кривая шашка, словно серп,
И накрест ей положена
Была пернатая стрела.
«Да, это перстень мужа, так
Ты правду говоришь, казак».
Тут пани отдала указ:
И, торопливо поклонясь,
Казак спешит на панский двор —
И полетел во весь опор.
Гонец обратно ускакал,
И двор опять безмолвен стал,
Предавшись обаянью сна,
И водворилась тишина.
И снова дремлет темный сад,
Из саду льется аромат:
И снова пани у окна
Сидит задумчива, бледна
И слушает, как вдалеке
Вторится топот по реке.
Вот топот тише, тише стал —
То замирал, то оживал —
И вдруг замолк — в далекий мрак
Как будто утонул казак.
И лишь тогда, когда рассвет
Свой розово-огнистый цвет
Разлил на небе голубом
И звезды, трепетным лучом
Мерцая, стали потухать
И неприметно исчезать,
В тумане забелел поток,
Дохнул из саду ветерок,
И предрассветный соловей
Запел в тени густых ветвей,
Любовной негою дыша, —
Вздохнув, жена Барабаша
Легла печально почивать
На одинокую кровать.
V
В Украйне смятенье неясное бродит; Чего-то все ждут и не знают чего. В народе молва разноустая ходит, И слушать не знаешь кого! Рассказывал где-то старик на базаре, Что будут в Украйне война да пожары; И два казака в Чигрине, под шинком Для отдыха ставши, жиду говорили, Что денег поляки Орде не платили И крымцы хотят воевать с королем; Что жадных татаров несметная сила, Как черная туча, все степи покрыла; Что будто Хмельницким в Крыму решено — Казакам с Ордою идти заодно. Письменные люди в народе кричали, Что сами указ королевский читали, Что в нем-де изволит король разрешать Казакам оружьем права защищать. Еще говорил бандурист на дороге, Что будто Хмельницкий в Никитином Роге И все запорожцы к нему пристают, Что многие тысячи есть там народа, Что ждут с нетерпеньем куда-то похода, Оружие чистят и коней куют; Что сам Барабаш, испугавшись смятенья, На скорую руку собрал ополченье; Что села на лодки коронная рать Й хочет Хмельницкого с войском забрать; И что от заката почти до рассвета Кровавая ходит по небу комета И звезды сметает широким хвостом. На кровлях стенают зловещие птицы; Над лесом клекочут орлы и орлицы... И видела баба: над сонным Днепром Недобрые тени в тумане летели, Рыдали летя, как дитя в колыбели; И на колокольне в лесу, за селом, Сам колокол стонет во мраке ночном. Тревожно со страхом чего-то все ждут. Напрасно луга зашумели травою, Колышутся нивы волной золотою — Работники мирные в поле не йдут! Как мак, расцветая, огнисто краснеет, Казацкие шапки повсюду пестреют; Как утром колосья на ниве блестят, Казацкие пики на солнце горят. Народ собирается в селах толпами, И шепчется тихо, и косо глядит, И шапки не ломит при встрече с панами. Ох, тучи собрались — и гром загремит! Упиться Украйне червленою кровью! Господь! Не оставь нас своею любовью! Невинных твой гнев не казнит...
VI
Тихо утро загорелось над землей; Засверкали степи, вспрыснуты росой; Красно солнышко приветливо взошло; Все запело, зашумело, зацвело. На раздолье, по широким по степям Днепр-кормилец дал разгул своим водам; И направо, и налево мурава; Меж волнами зеленеют острова; А на тех-то на зеленых островах Молодой Хмельницкий с войском в тростниках. То не стая лебединая плывет, По Днепру то рать казацкая идет; То идет войной на брата кровный брат! Хоть не рад он, да идет, когда велят. С казаками наказной их гетман сам. Вот приплыли лодки близко к островам; Вмиг раздвинулись густые тростники — И зевнули пушки поперек реки. Пламя брызнуло, отгрянул сильный гром, Над водою дым расстлался полотном, И казаки, видя смерть со всех сторон, Видя гибель неизбежную кругом, Ну от острова скорей бежать назад; Только весла, словно крылышки, шумят, Вот с воды поднялся дым под облака, Засверкала снова светлая река — А на острове, играя с ветерком, Развилося знамя белое с крестом. Став на береге, бегущим казакам Громким голосом сказал Хмельницкий сам: «Христианству мир и воинам Христа Под защитой чудотворного креста! Разбегутся так поляки перед ним, Как от ветру разбежался этот дым. Нам господь поднять оружие велит: Дело правое небесный защитит!» Чудо! К острову казаки вновь плывут, Пред Хмельницким сабли острые кладут: «Будь начальник наш, второй наш будь отец! Пропадем мы с нашим гетманом вконец: Перед польскими панами он дрожит; Кровь собратов проливать он нам велит; Здесь погибнет он от нашея руки». И гетмана окружили казаки; Стали ружья на гетмана наводить; На коленях он пощады стал просить... Выстрел — гетмана как не была душа: Днепр понес на море труп Барабаша! Вот пришел священник в ризе парчевой И поставил на земле святой налой: Благодарственный молебен стал служить, За победу бога сил благодарить. Церковь им была — лазурный небосвод, А лампада — солнце по небу идет; От кадила вьется кверху легкий дым; Все полно благоговением святым... С верой в сердце и с молитвой на устах, Пред невидимым упали все во прах. Каждый воин всемогущего молил, Чтобы нового он гетмана хранил. Все Хмельницкому присягу дали тут, И к обозу на руках его несут... Здесь сыскали чарку пенного вина; С приговоркой по рукам пошла она, И поднялся у казаков пир горой. Во весь день звенели песни над рекой, Ввечеру зажгли по острову огни, И до света веселилися они...
VII
Вот год пролетел. Владислава не стало, А Польшу оружье казаков карало. Под Корсунем много уснуло панов. В плену Калиновский, Синявский, Долгоф. И, жалуя ласкою крымцев своею, Всех пленных Хмельницкий дарит Тугай-бею, И золота горы берет Тугай-бей Из Польши за выкуп плененных вождей. Уж Стародуб, Канев, Черкассы, Чернигов И Белая Церковь свободны от ига. Бежит Конецпольский, бежит Остророг... За правое дело заступник сам бог! Под Львовом, Збаражем, покрытые славой, Казаки явились уже под Варшавой, И выбран был ими король Казимир, И дал он казакам блистательный мир. Воскреснула снова казачья свобода; Хмельницкий гетман, избавитель народа, Торжественно в Киев спешит, И крестное знамя свободно шумит От северских пущей на юг до Лимана, А в Киеве войско, народ и синклит Дарует Хмельницкому имя Богдана.
VIII
Окончены в храмах святые вечерни; На Киев спускается сумрак вечерний; По улицам длинным народ не шумит, И город стихает в покое; Блеснул огонек у Богдана в покое. Лампада пред образом скромно горит... Там гетман сидит одинокий, угрюмый: Он весь погрузился в тревожные думы И тихо с собой говорит: «Окончены кровавые смятенья; Окрещена в своей крови Украйна; Хоть дорого, но куплен нами мир. Господари валашский и молдавский, Султан турецкий, трансильванский князь И царь Москвы, родной, единоверный, Своих послов прислали. Сам король, Ян Казимир, свою забывши гордость, Прислал ко мне богатые подарки; А православная, святая наша церковь В лице своих избранных иереев Меня Богданом нарекла... О господи! За что такая милость? Я не безгрешен, это знает совесть. За мною есть неправедные думы